Архитектор осмотрелся – куда ни кинешь взгляд, всюду бетонные громады жилых домов. Серые, однообразные, они громоздились вокруг, образуя подобие каменной пустыни, в которой немудрено сложить и кости. И никакого разнообразия: нигде ни деревца, ни озерка, ни крохотного оазиса. И посреди этой еще не заселенной пустыни стоял он, архитектор Стилянов, и придерживал двумя руками собственные брюки. Где-то далеко бушевала весна, а он стоял, прижав подбородком папку с документами.
У него оборвалась пуговица.
Единственная пуговица, пришитая чуть повыше застежки «молния»! А вдобавок ко всему он не имел обыкновения носить ремень.
Утром архитектор проснулся, охваченный каким-то смутным томленьем, что-то не давало ему покоя. В окна стучался весенний ветер, молодое персиковое деревцо во дворе за ночь расцвело. Меряя шагами кабинет, архитектор вдруг подумал, что так дальше продолжаться не может, что все свои пятьдесят четыре года он жил неправильно, и вот пришла еще одна весна и скоро промелькнет, а он, подобно всем окружающим, живет как ни в чем не бывало, по инерции, день прошел – и ладно, а там, глядишь – на исходе год, вроде бы все нормально, интеллигентно: друзья, концерты, Бах и Бетховен, утром – кофе с молоком, на службе – разговоры о Гауди, общественной и пространственной функциях архитектуры, летом – Несебр с теплыми ночами и Эльза, понимающая его как никто; пространственное оформление подвернувшегося памятника – приватно, помимо обычных служебных заданий; пирушки с друзьями в «Диком петухе» и сознание превосходства оттого, что принадлежишь к кругу людей, которым суждено стоять на жизненной лестнице выше остальных, «Лада-1500» и личный, по-своему честный монтер, приглашения на вернисажи графиков, покер по пятницам, театральные премьеры, на которых он непременно присутствовал, поднимая, как ему казалось, интеллектуальный уровень публики, бесконечные споры о постимпрессионизме и сюрреализме, об основаниях для магического реализма… «А корабль плывет» Феллини, «Фанни и Александр» Бергмана и… полная неразбериха в проектной организации, где он работал, последний вагнеровский фестиваль в Байрейте и традиционный осенний фестиваль в Авиньоне при участии Питера Брука, Джорджа Стреллера и Арианны Мнушкин…
Все это было его жизнью, а сам он был отражением чужого таланта, чужой смелости, чужих безумств, он, архитектор Стилянов, был присоединившийся – одобрял или критиковал, принимал или отвергал, издевался или рукоплескал… А что же он сам? С его работой, умом, со всем тем, чем он гордился?
Его не было.
Вот почему нынешним весенним утром, когда ветер ломился в окна и на душе было смутно и тревожно, архитектор Стилянов решил: он круто изменит свою жизнь, станет жить иначе, чтобы не просто приумножить миллионы тех, кто появляется на свет, ест, спит и предается любовным утехам, а на другой день от них на земле не остается и следа, ни единой приметы, свидетельствующей, что они жили, существовали…
Он решил: вот так прямо и начну, начну с конкретных дел, с того, что предлагает мне сама судьба. В этот день он, как председатель приемной комиссии, должен принять пять отвратительно спроектированных и еще более отвратительно построенных домов, в которых предстоит жить людям. Несметное множество подобных домов уже построено вокруг, в них живет несметное число людей, и он, как председатель комиссии, не однажды принимал эти дома. Но сегодня номер не пройдет. Сегодня он начнет новую жизнь, и не найдется силы, которая бы ему в этом помешала. Сегодня он все поставит на свои места, покончит с подобной практикой, пресечет безобразие в зародыше: начнет с проектов, а затем перейдет к их исполнению. В конце концов, надо иметь совесть – ведь в этих домах жить людям. Он их не примет, забракует и тем самым раз и навсегда положит конец компромиссам и этому проклятому «что поделаешь», которым наша жизнь обрастает словно дно судна ракушками, и корабль наш, вместо того чтобы двигаться вперед, барахтается в теплых мелких прибрежных водах.
Полный энергии и решимости, архитектор Стилянов выпил утренний кофе с молоком, глотнул биостимулятор «Энержикс», сунул под мышку папку с бумагами и ровным шагом вышел из дому.
Все такой же энергичный, полный решимости, он добрался до крайних кварталов города, пройдя которые, очутился в новом микрорайоне, благополучно пересек его и словно попал на поверхность Луны. Перед ним расстилался будущий жилой массив: ямы-кратеры, непролазная грязь, никаких дорог, валяющиеся в беспорядке бракованные панели, бетонные крепления, арматура.
И вот здесь, когда он преодолевал очередное препятствие в виде грязной лужи, у него оборвалась пуговица.
В первую минуту архитектор ничего не заметил – он понял, в чем дело, когда лужа осталась позади и брюки сползли чуть не до колен, он едва успел подхватить их в последнюю минуту.
У него оборвалась брючная пуговица, что пришита чуть повыше застежки «молния». Пояса он не носил, и если бы не поддерживал брюки руками, они бы сползли.
Архитектор порылся в карманах в поисках английской или простой булавки, но, конечно же, ничего там не обнаружил. И, согласитесь, это выглядело бы странным, если бы карманы интеллектуала были набиты булавками.
Стилянов огляделся в надежде обнаружить пуговицу, но в такой ужасающей грязи, среди ям и канав, не то что пуговицу, даже слона, потеряйся он здесь, вряд ли можно было бы заметить.
– Идиотская ситуация, – пробормотал Стилянов. – И надо же именно сегодня… Когда я решил круто изменить свою жизнь… Иконоборец, человек, в конце концов решившийся на бунт, объявивший войну компромиссам, прибывает на место действия, придерживая соскальзывающие штаны. Нет, члены комиссии покатятся со смеху, абсурд какой-то! Можно ли вести серьезный разговор с человеком, у которого спадают штаны? И мыслимое ли дело ратовать за справедливость в подштанниках?.. Цирк!
Архитектор в досаде пнул ногой подвернувшийся обломок кирпича.
– Абсолютная бессмыслица: конец двадцатого века, человек проложил дорогу на Луну, а тут какая-то пуговица… Смешно сказать: пуговица… Я на них никогда не обращал внимания, и вот… Да и как ей не оборваться, когда прыгаешь через ямы и лужи, точно кенгуру… Здесь впору на луноходе передвигаться…
И он с тоской поглядел туда, где находились пять готовых корпусов, в которых его дожидались члены комиссии.
– Можно лопнуть с досады, – сказал себе Стилянов. – Какой-то километр до цели, а там люди ждут и диву даются, что со мной могло случиться… И, разумеется, вокруг ни кусочка проволоки, ни обрывка веревочки – одно арматурное железо… А такой проволокой не подпояшешься… пальца два толщиной…
И архитектор ужасно на себя рассердился.
«Ну, а дальше что? Сколько это может продолжаться? До каких пор ты будешь здесь торчать, придерживая руками собственные штаны?.. Уж не думаешь ли ты, что вот сейчас с неба свалятся новые штаны с пришитой пуговицей!.. Рассуждай, не рассуждай – пользы никакой. Лучше действуй, действуй, архитектор Стилянов!»
Он энергично двинулся вперед, но шага через два был вынужден остановиться.
«Как же действовать, когда кругом одни недостроенные дома… каменная пустыня!.. Тут можно кости сложить… Ни одной живой души! Как тут быть?..»
Он зашагал наугад, куда вывезет кривая, с трудом вытаскивая из месива отяжелевшие от налипшей грязи башмаки, и через четверть часа оказался перед десятиэтажным домом невыразительного серого цвета – торчавшие на крыше рога антенн и цветочные горшки на балконах выдавали присутствие людей.
«Стыд не дым, глаза не ест, – сказал себе для храбрости архитектор, – придется попросить английскую булавку… Другого выхода нет…»
Он вошел в парадное и, поднявшись на второй этаж, осмотрелся: горшки с цветами, перед дверями – коврики, в дверях – «глазки». Немного поколебался и, выбрав дверь, на которой красовалась табличка с надписью «Георгиевы», нажал лбом пуговку звонка, поскольку руками придерживал брюки.
Ему никто не открыл. Он немного подождал и позвонил снова, но результат был тот же. Георгиевых, видно, не было дома. Тогда Стилянов перешел к соседним дверям, без таблички и без «глазка», и нажал лбом кнопку: раз, потом еще и еще…
Дверь вдруг распахнулась, и на пороге появилась женщина. Собственно, Стилянов увидел лишь ее ноги в домашних туфлях.
– Добрый день, – смущенно пролепетал архитектор, распрямляясь, – Прошу прощения за беспокойство… мы с вами не знакомы… но, видите ли, я попал в дурацкую…
Здесь он остановился поскольку заметил ужас и негодование в широко раскрытых глазах женщины, прикованных к его брюкам с расстегнутой застежкой.
– Архитектор Стилянов, – продолжал он неуверенно, – очень приятно…
Женщина с треском захлопнула дверь и дважды повернула ключ в замке.
– Сексуальный маньяк! – выкрикнула она с презрением. – Тоже мне, архитектор!..
– Но я в самом деле архитектор, – с жаром воскликнул Стилянов.
– Если вы не уберетесь, я вызову милицию!
– Ну зачем же так? Вы заблуждаетесь, я сегодня…
– …Еще никого не изнасиловали, да? Только приступили!.. Отвратительный тип, посмотрите лучше на себя! И с этакой-то физиономией решили под инкассатора работать!.. И «молнию» расстегнули, чтоб зря время не терять!
– Ну что вы, ради бога… ничего такого у меня и в мыслях нет, тут совсем другое, наоборот…
– …Таких, как вы, вешать надо, чтоб не шлялись по чужим квартирам…
– Господи, я к вам с добром, а вы меня – вешать! – обиделся архитектор. – Вот она, признательность!..
– С добром! – взвизгнула женщина за дверью. – Мерзавец!..
Стилянов стиснул зубы и перешел к соседней двери. Нажал лбом кнопку звонка и стал ждать. Вскоре он услышал тихие шаги, мужской голос спросил:
– Кто там?
– Как вам объяснить… – осторожно начал архитектор, извлекший урок из неудачи. – Видите ли, со мной произошла неприятность… знаете ли… идиотская история… в этой грязи…
– Кто такой?
– Архитектор Стилянов, – отрекомендовался архитектор.
– Чего надо?
– Видите ли… дайте, если можно, английскую булавку, – попросил архитектор невидимого мужчину.
– Чего-чего? – произнес недоверчивый голос.
– Я говорю, мне бы английскую булавку, – повторил Стилянов.
– А больше ничего? – спросил голос.
– Вообще-то хорошо бы иголку с ниткой, – сказал Стилянов. – И пуговицу… все равно какую. Только не для пальто. Я мигом ее пришью. Если у вас не найдется булавки.
– А пока я тебе все это дам, – произнес голос, – ты меня бац по башке – и очистишь квартиру. Как в соседнем подъезде. Там, правда, утюг просили, будто бы сосед с верхнего этажа… Только ты, брат, не на таковского напал. Ищи дураков!
– Что вы, что вы! – пылко запротестовал архитектор. – Вы меня не так поняли!
– Проваливай в соседний подъезд, там воруй, – сказал голос. – Здесь нету дураков!
И шаги невидимого мужчины удалились.
«Ушел, – вздохнул про себя Стилянов. – И даже не открыл».
Он постоял немного в горестном недоумении и поднялся на следующий этаж. Выбрал дверь с «глазком», нажал головой на кнопку звонка и, наученный горьким опытом, быстро выпрямился, так как за дверью тут же послышались чьи-то энергичные шаги. Этот кто-то, видимо, прильнул к «глазку», поскольку архитектор явственно слышал его дыхание. Так прошло с полминуты.
– Ну что вы меня разглядываете? – не выдержал он. – Как будто я марсианин…
– Чего тебе, братец? – отозвался голос.
– Видите ли, – начал Стилянов, – я архитектор, председатель приемной комиссии. Мне предстоит приемка пяти новых жилых домов. В сущности, я их не приму… Но для этого я должен, понимаете ли, непременно должен присутствовать… А у меня оторвалась пуговица. Понимаете? Именно сегодня, когда я собирался сделать решительный шаг в жизни… Понимаете? И вот теперь…
– Мария! – прервал его голос. – Мария, поди-ка сюда, еще один чокнутый!.. Ты только глянь на него! Выдает себя за председателя… Нынче, дескать, должен сделать решительный шаг… Видала? Да тут, в Софии, малахольных что нерезаных собак… Этот уже третий… Гляди-ка, папку-то мордой жмет к груди, видала!.. А морда, аккурат как у чокнутого. Глянь, как зенки-то вылупил!
Архитектор и впрямь таращил глаза, пораженный таким оборотом дела: его радостно провозгласили чокнутым и рассматривали в «глазок», словно гиппопотама в зоологическом саду.
– Видала! – радостно продолжал голос невидимого человека за дверьми. – А ты с утра пораньше телевизор включила…
– О, неразумный юроде! – вздохнул Стилянов.
– Слыхала, а? – радостно откликнулся голос. – Слыхала, чего он молет? А?!
Архитектор горько усмехнулся и направился к двери, находившийся в глубине лестничной площадки.
– Эка жалость! – огорчился голос. – Ушел… Может, еще какой надумает позвонить, а то до обеда, почитай, еще целый час…
Но архитектор Стилянов уже не слышал этих слов, он стоял перед дверью в другом конце лестничной площадки и нажимал головой на кнопку звонка. Звонок еще не успел отзвонить, как за дверью раздался истерический крик.
– Скажи своему Петрову, – кричал мужской голос, – чтоб перестал присылать людей! Он думает, ты меня одурачишь: вроде бы пришел деньги за воду собирать, а сам – шасть в квартиру и выбросишь меня на улицу! Да не тут-то было, не на таковского напал твой Петров! Небось затаился, злыдень, за углом и ждет, что я открою. Не открою! Неужто вы еще не усекли, что не открою! Семь месяцев никому не открывал и тебе не открою! Не открою и разговаривать не стану! Пусть Петров это себе на носу зарубит!.. Не удастся вам меня отсюда выкурить! Может, я и без ордера вселился, но справедливость на моей стороне. А как Петров свой ордер получил, известно!.. Выходит – меня на улицу, а он квартиры в засол пустит?.. Одна – для сына, вторая – для дочки, в одной сам проживать станет, еще одна – ведомственная, третью сдает… Ну уж дудки! Семь месяцев не выходил отсюда, еще семьдесят семь взаперти просижу, но тому, что надумал Петров, не бывать! Справедливость восторжествует!.. И не думайте силой вломиться – квартира укреплена, что твоя крепость. А вдобавок к металлической ручке входной двери подведен трехфазовый ток – бьет, будто молотком!.. Попробуй – дотронься, и от тебя одни головешки останутся! Предупреждаю, рубильник включен! Может, отключите электричество? Что ж, отключайте, но сюда попадете разве что на танке, так я забаррикадировался! Но даже если Петрову танк дадут, – а я не сомневаюсь: ему все дадут, как он на танке на третий этаж взберется? Придется дом валить, другого выхода нету. А повалите – ни мне, ни Петрову ничего не достанется. Так-то вот… Ясно?
«Ясно. – Стилянов вздохнул. – Надо же, хожу от двери к двери как апостол… А из-за чего? Из-за каких-то пяти новых домов… Нет, с меня довольно! Тут, понимаешь, целые каменные джунгли развели, а я – из-за пяти корпусов… Плюну на все и пойду домой, приму душ, буду слушать Бетховена и ни о чем не думать. Просто сидеть и слушать…»
Он было шагнул к лестнице, но остановился.
«Что ж это я! – сказал он себе с укором. – Дело тут не в Бетховене и не в пяти корпусах, дело во мне. Я же решил начать новую жизнь… Ведь если бы Бетховен так легко отказывался от задуманного, что бы я теперь слушал…»
И он поднялся на следующий этаж. Решительно направился к дверям с табличкой, на которой красивыми золотыми буквами была выведена фамилия «Гергиновы».
«Однако надо действовать как-то иначе, – подумал Стилянов. – Раз уж я решил бороться, то следует поступать по-иному… Не так… Нужно что-то придумать…»
Дверь была без «глазка». Звонок разливался соловьем. Когда трели его утихли, за дверью с золоченой табличкой кто-то вкрадчиво произнес:
– Кто там?
– Архитектор Стилянов.
– Сейчас, – угодливо произнес голос.
– Видите ли, – поспешил взять инициативу в свои руки архитектор, – я не стану просить вас открыть дверь, и вообще можете мне верить или не верить, это ваше дело. Давайте договоримся по-деловому. Я подсовываю под дверь деньги, а вы – английскую булавку. Идет?
– Идет, – согласился голос.
– Спасибо, – сказал архитектор и вынул из кармана бумажный лев, одной рукой продолжая придерживать сваливающиеся брюки. Затем осторожно просунул деньги в щель под дверью и при этом выронил папку с бумагами. – Готово! – сообщил он.
– Никаких денег я не вижу, – произнес в ответ голос. – Они где-то застряли.
– Как так – застряли? – удивился архитектор. – Я сунул их под дверь.
– Возможно, – произнес голос. – Но их нет.
– Ладно, – покорно сказал архитектор, – я суну еще один лев. Нашли?
– Нет, – ответил голос после небольшой паузы.
– Не может быть! – удивился архитектор. – Может, там дыра?
– Причем тут дыра? Просто вы никаких денег не клали.
– Как так – не клал?! Так и быть, я суну в щель еще один лев. И давайте договоримся: я буду держать его за один край, а вы ткните за другой. Поглядим, куда он денется.
И Стилянов подсунул под дверь третий лев.
– Ага, кто-то потянул деньги! – воскликнул он. – Это вы?
– Ничего подобного, – ответил голос.
– Бросьте ваши шуточки, – обиделся архитектор. – Давайте булавку, мне некогда, все деньги можете оставить себе.
– Только если вы дадите еще один лев, – раздалось за дверью.
Архитектор Стилянов заглянул в бумажник.
– У меня больше нет лева, – сказал он, – есть только бумажка стоимостью в два…
– Ничего, я верну сдачу.
Архитектор подсунул под дверь два лева и присел на корточки, пытаясь заглянуть в щель под дверью, но ничего не увидел. Два лева мигом исчезли.
– Так, – произнес голос. – Иду за булавкой. Ждите…
– Жду, – сказал архитектор и, опустившись на колени, припал к щели.
Он простоял так около пяти минут. Никто не шел. За дверью царила тишина.
– Никого, – пробормотал архитектор. – Столько денег выманил… Может, долго ищет булавку…
Он поднялся, постоял еще немного, затем с трудом поднял папку с пола.
– Что за люди!.. Даже дверь не хотят открыть… И зачем я только на колени вставал?! Ради чего унижался? Из-за несчастной пуговицы!.. Из-за какой-то жалкой булавки!.. Полный идиотизм! Дикость какая-то!.. И для кого стараюсь? Для них же!.. Что за люди!..
С горечью в сердце архитектор Стилянов нажал лбом кнопку звонка соседней двери.
Дверь приоткрылась – она была на цепочке, и в образовавшееся отверстие показалась десятая часть лица хозяина.
– Электричество, вода, отопление? – спросил он.
– Архитектор Стилянов, – представился архитектор.
– Такого фонда нет, – отрезал обладатель десятой части лица.
– Я не от фонда, – сказал Стилянов. – Я сам – архитектор Стилянов.
– Что-о?! – вспылил обладатель десятой части лица. – И небось клеишь обои? И чего это вы, архитекторы, не занимаетесь архитектурой, а ходите, поганите добрым людям квартиры! Один такой, как ты, архитектор так мне «разукрасил» квартиру, что я с досады весь оплешивел. Прямо хоть караул кричи!.. Половина семьи в нервенное отделение попала. Три дня продержались кое-как, а на четвертый пришлось вызывать скорую… И чего это вы все не за свое дело беретесь, чего такие алчные до денег стали?! Платят вам, что ли, мало?!
– Я не собираюсь клеить обои, – сказал Стилянов, – мне нужна английская булавка…
– Я бы дал тебе булавку, кабы ты не был архитектором. Архитекторам я теперь и яду не дам…
– Мне до зарезу нужна булавка, – взмолился Стилянов.
– А мне, думаешь, не были нужны обои? – выкрикнул в отверстие обладатель десятой части лица. – Мне, думаешь, не нужна семья, а я вон остался один – все лечатся в нервенном?! Нет, архитекторам не даю… Был бы ты инженер – пять булавок бы дал!.. Но архитектору – шиш!..
И обладатель десятой части лица захлопнул дверь. Стилянов услышал, как шаги его замерли в глубине квартиры.
– Послушайте! – вскричал Стилянов. – Ну что тут общего! Это же совсем другой случай!..
Дверь с цепочкой снова приоткрылась, и Стилянов снова увидел знакомую десятую часть лица.
– Хоть и есть булавка, – сказал хозяин квартиры, – архитекторам не даю!..
И дверь захлопнулась.
Архитектора Стилянова вдруг охватила ярость.
– Дадите! – закричал он на весь дом. – Не можете не дать!.. Где это видано, чтобы во всем доме человек не мог допроситься несчастной булавки!.. Дадите!.. – уже тише повторил он и в отчаянии шагнул к следующей двери.
Звонок еще заливался, как дверь широко распахнулась и на порог встала красивая молодая женщина – она молча смотрела на несчастного архитектора.
– Дайте мне английскую булавку! – сказал Стилянов. – Пожалуйста! Ну что вам стоит!
Красивая особа, оставив дверь открытой, молча удалилась. Стилянов с облегчением вздохнул.
– Есть все-таки добрые люди, – сказал он. – Я знал…
Не успела угасшая было вера в человека вновь заполнить все его существо, как на пороге возник дюжий детина в боксерских перчатках, запыхавшийся, вероятно, от долгих упражнений с «грушей». Не проронив ни слова, дюжий молодец двинул архитектора в подбородок и захлопнул перед ним дверь. Он упал.
Солнце, заглянув в лестничное окно, осветило его неподвижную фигуру. И тут дверь напротив отворилась – эту дверь украшала табличка с красиво выведенной надписью: «Ченгелиевы». Из нее вышла женщина в домашнем халате, в руке она держала кувшин с водой. Подойдя к распростертому на полу Стилянову, женщина перешагнула через него, аккуратно полила цветы и таким же путем вернулась в квартиру.
Спустя несколько минут архитектор пришел в себя. В голове у него шумело, было трудно дышать. Насилу поднявшись с пола, он тряхнул два-три раза головой, шатаясь, подошел к окну, распахнул его и стал с жадностью вдыхать свежий воздух…
По мере того как он вбирал в себя чистый воздух, сознание его прояснялось. Неожиданно в поле его зрения попала большая вывеска, красовавшаяся на фасаде одного из ближних домов: «Филиал специализированных услуг».
«Как всегда, – с горечью подумал Стилянов, – спасение совсем где-то рядом – стоит только протянуть руку. Просто нужно обращаться куда надо!..»
Пока он стремглав спускался по лестнице, мысли его вернулись к делам. Взглянув на часы, Стилянов установил, что опаздывает на добрых полчаса, но, может быть, еще не все потеряно. Пришивание пуговицы займет не больше двух минут, затем – небольшой кросс, и он повернет ход событий.
Занятый мыслью о потерянном времени, архитектор ураганом ворвался в филиал специализированных услуг.
– Добрый день! – крикнул он с порога. – День добрый!
В просторном помещении поблескивали черной лакированной поверхностью швейные машины, на вешалках висела готовая одежда, на верстаках валялись разноцветные клубки портновских сантиметров, выкройки, наперстки. Несколько ширм разделяли помещение на отсеки.
За одной из швейных машин сидел в глубокой задумчивости человек с дымчатыми глазами.
– Могу ли я вас попросить… – начал нетерпеливо архитектор. – Дело в том, что у меня на брюках вот…
– С вопросами обращайтесь в бюро информации, – не глядя на него, погруженный в свои мысли, рассеянно произнес человек.
Архитектор принялся заглядывать за ширмы и под швейные машины, рванул какую-то дверь (она, оказалось, вела в туалет) и снова вернулся к задумчивому человеку.
– Будьте добры, – теряя терпение, сказал архитектор, – я не вижу здесь бюро информации. Может, оно в другом здании?
Ответа не последовало. Тишина, покой, наперстки… Архитектор, казалось, попал в какой-то иной мир, где время тоже текло совершенно по-иному: медленно, спокойно, лениво.
– Бюро информации! – крикнул архитектор чуть не в ухо человека. – Его здесь нет!..
– Я – бюро информации, – сказал человек. – Спрашивайте.
Архитектор чуть было не заорал благим матом, но сидевший перед ним человек был вполне серьезен и с глубокомысленным видом ожидал его вопросов. Кроме того, Стилянов ужасно спешил и потому решил игнорировать этот необъяснимый поступок.
– Вы можете пришить мне пуговицу? – спросил архитектор. – У меня оторвалась пуговица на очень неудобном месте. А застежка «молния» без нее расходится…
– Шьем только из материалов заказчика, – произнес, по-прежнему думая о чем-то своем, человек с дымчатыми глазами.
– Что значит – из материалов заказчика? – удивился Стилянов. – Как это понимать?
– Пуговицы – заказчика. Иголка – тоже. Нитки – тоже, – ответил лаконично человек.
– Нитки заказчика?! – воскликнул архитектор.
– Да. И ножницы, чтобы перерезать нитку. Я забыл про ножницы.
– Позвольте, но если бы у меня все это было, – выкрикнул Стилянов, – я бы и сам пришил. Невелика трудность…
– Ну и пришивайте на здоровье, раз невелика… – ответил человек и опять погрузился в раздумье.
– Вы, наверное, шутите, – Стилянов не сводил с него пристального взгляда. – Как же так? Ножницы заказчика?..
Человек медленно поднял голову, бросил на него мрачный проницательный взгляд и снисходительно улыбнулся.
– Специализированный филиал, – ответил он. – У нас специализированный филиал услуг.
И снова отрешился от окружающего, ушел в себя.
– Но это же… это… – задохнулся Стилянов, – …этот филиал – форменный идио…
Он хотел было разразиться тирадой о бессмысленности подобного филиала услуг, но решил, что, пожалуй, сейчас не время, он и без того уже опоздал, пускай, в конце концов, существует и такой филиал, только бы ему пришили пуговицу. И, проглотив конец фразы, принялся объяснять положение вещей.
– Видите ли, – сказал он, – у меня свалятся брюки, если я их перестану придерживать. Такое положение нельзя терпеть, не так ли? Не могли бы вы сделать исключение, случай, сами видите, особый, я архитектор Стилянов, председатель приемной комиссии… Пять новых домов, понимаете, вам, наверное, за всю жизнь не доводилось видеть такие ужасно спроектированные и еще хуже построенные дома… А если я не приду, комиссия их примет, – ведь ей наплевать. А я уже опоздал на целых полчаса…
– Не знаю, – безразлично пожал плечами человек. – Спросите мастера.
Архитектор опять заметался по помещению, добросовестно заглянул под все портновские верстаки, за все ширмы, раздвинул одежду на вешалках, но мастера нигде не было.
– А где же этот ваш мастер? – спросил он, возвратившись к человеку с дымчатыми глазами. – В отпуске?
– Ну, я мастер, – ответил человек. – Говорите, в чем дело, мне некогда. – И он включил электрическую машину, перед которой сидел. Она оглушительно застучала.
– Как? – изумился архитектор. – Вы же из бюро информации?
– Я совмещаю две должности. По причине сокращения штатов. Ну?
– Вылитый Будда! – вырвалось у архитектора.
– Не задерживайте меня, – строго сказал человек и снял с шеи зеленый сантиметр. – У меня план…
– Хорошо, – покорно согласился архитектор, решивший и на этот раз смолчать. – У меня оторвалась пуговица. От брюк. Вот здесь. И если их не придерживать, они сваливаются.
Человек взглянул на брюки архитектора, которые тот придерживал обеими руками.
– Так! – сказал он. – Что же вы хотите?
– Я же сказал! – крикнул возмущенный архитектор. – Хочу, чтоб вы пришили…
– Мне вы ничего такого не говорили, – холодно оборвал его человек. – Возможно, вы говорили это в бюро информации…
Архитектор наклонился и открыл было рот, намереваясь обругать его последними словами, но в последнюю секунду взял себя в руки и, изобразив на лице улыбку, включился в игру.
– Я бы хотел, чтобы мне пришили пуговицу… Вот сюда, – сказал он.
– Можно, – согласился человек.
– Но мне сказали, будто вы работаете только на материалах заказчика. Иголка – заказчика, нитки – тоже, пуговица – тоже…
– …и ножницы, – добавил человек. – Чтобы перерезать нитку.
– У меня есть ножик, – сказал Стилянов.
– Ножиком нельзя. – Человек отрицательно помотал головой. – Ножик не значится в номенклатуре.
– Мой ножик – с костяной ручкой, – пояснил Стилянов.
– Ручка здесь ни при чем. – Человек снова покачал головой. – Ножиком нельзя. Каждая профессия имеет свои тонкости. Вот вы, к примеру, кто?
– Архитектор, – ответил Стилянов. – Кстати, я ужасно спешу.
– Вот видите, – заметил человек. – Даже ваша профессия имеет свои тонкости. Разве не так?
– Так, – согласился архитектор. – но если можно…
– Нельзя!
Архитектор почувствовал, как кровь прилила у него к голове.
– Ладно. Неужели так важно, чем отрезать нитку?.. В конце концов, я могу перегрызть ее зубами. Или зубы тоже не входят в номенклатуру?
– Не входят, – сказал человек. – У нас современное предприятие. Мы не грызем.
– Понимаю, – заверил его архитектор, – но какое это имеет значение? Важно перерезать нитку, не так ли?
Человек снисходительно улыбнулся.
– Для вас, может, и не имеет, – сказал он, – но для нас – имеет. Мы не вправе менять технологию.
– Пусть будет так, – согласился Стилянов, – но вы можете не перерезать нитку? Эту операцию я проделаю сам.
– Не пойдет. Мы оказываем услугу полностью, – замотал головой человек. – Так значится в прейскуранте.
– Ладно, – сказал Стилянов. – Вы напишите в квитанции, что оказали услугу в полном размере, и я оплачу ее целиком.
– Это как? Обманывать государство? – строго глянул на него человек.
– Зачем обманывать? Практически государство от этого только выиграет.
– Нельзя, – покачал головой человек. – Операции производятся полностью… А взяток мы не берем.
Последнее было сказано в связи с тем, что архитектор, решив сменить тактику, вынул из кармана пятерку.
Стилянов готов был броситься на человека, нацепившего на шею сантиметр, но, сделав глубокий вздох, овладел собой и с минуту пребывал в молчании, стараясь унять дыхание.
«Еще немного, – подумал он, – и я взорвусь, как граната, вот так просто возьму и взорвусь…»
Но он не взорвался. Дыхание его успокоилось, и он решил все начать сначала.
– Ладно, – приступил он к выполнению своего плана. – Проделайте все операции полностью. Допустите одно маленькое исключение, поскольку случай, как я уже объяснил вашему коллеге из бюро информации, так сказать, особый. Меня ждет комиссия…
– Комиссия – это ваше дело, – заметил человек.
– Но представьте себе, что в этих домах будут жить ваши дети! – вскричал архитектор.
– Я своим детям, – сказал человек, – сам построил дом. На вас не рассчитывал…
– Да вы хоть гляньте на ножик, – сделал еще одну отчаянную попытку архитектор, – может, вам понравится.
Человек с дымчатыми глазами призадумался, что-то взвешивая в уме, поколебался и, глубоко вздохнув, великодушно согласился:
– Где он?
– В кармане, – сказал архитектор. – Не в этом… в другом…
Человек вынул ножик из кармана архитектора и принялся его рассматривать. Он долго смотрел на костяную ручку, потом задумчиво ее погладил. Неизвестно зачем посмотрел на нее против света, не спеша открыл лезвие и провел по нему пальцем. Не выдержав, архитектор принялся беспокойно мерить шагами помещение, то и дело поглядывая на висевшие на стене большие часы – они оглушительно стучали, еще больше взвинчивая и без того натянутые нервы. «Еще десять минут, – думал он, – еще десять минут, и … дома примут. И все полетит к черту. И из-за чего? Из-за какой-то несчастной пуговицы!.. Но не могу же я явиться туда в таком виде!.. И чего этот идиот копается, так долго разглядывает, небось атомное ядро держит в руках, а не самый обыкновенный перочинный ножик… Еще пять минут, и я сойду с ума…»
– Ножик, конечно, неплохой, – сказал после зрелого размышления человек. – В конце концов, можно перерезать нитку и с его помощью. Хотя это непорядок – резать нестандартными инструментами. Нам это строго запрещено. На то существует болгарский государственный стандарт…
– Спасибо, – неожиданно для самого себя произнес подобострастным голосом архитектор. – От всего сердца спасибо.
– А пуговица? – спросил человек.
– Какая пуговица? – не понял архитектор.
Человек с досадой вздохнул.
– Ну, та, которую будем пришивать. Где она?
– Отлетела… в трамвае… – смешавшись, принялся объяснять архитектор. – Такая, знаете, была сегодня давка, столько народу… там и потерялась в толпе…
Человек мрачно взглянул на острие перочинного ножа, слушая сбивчивые объяснения архитектора Стилянова.
«И зачем я вру? – думал в это время архитектор. – Почему не говорю правду? Какой трамвай – ведь она оторвалась в ста метрах отсюда… Что со мной происходит?!»
– Значит, у вас и пуговицы нету? – нарушил молчание человек с сантиметром на шее.
– Нету, – признался архитектор.
– Плохо, – задумчиво сказал человек. – А иголки?
– И иголки…
– Что – «и иголки»? – переспросил человек.
– Нету, – виновато пробормотал Стилянов. – Иголки тоже нету.
Человек с сантиметром на шее окинул его ледяным взглядом.
– Что же это получается? – произнес он. – Наверное, у вас и ниток нету?
Архитектор Стилянов готов был провалиться сквозь землю.
– Нету, – пробормотал он, краснея. – Ничего нету…
Человек смотрел на него с изумлением. Он просто не мог поверить…
– И ниток нету?! – повторил он с укором.
«Господи! – вскричал мысленно Стилянов. – Ведь это же полный идиотизм! Ну почему я ему не скажу, что это – идиотизм! Иголки, нитки!.. Кто он? Самый обыкновенный портной, и при этом весьма ограниченный человек – я ведь его вижу насквозь, небось и книг не читает, наверно «Войну и мир» даже не прочел, полный невежда… Так почему я не скажу ему все это, почему веду себя, как мелкий воришка, пойманный с поличным?.. Да чего ради я должен носить с собой иголку и нитки? Я что – торгую с лотка галантерейным товаром?»
Он повернулся к человеку с сантиметром, чтобы гневно выкрикнуть все это ему в лицо, но, к своему удивлению, услышал, что говорит совсем не то.
– Нету, – пролепетал он. – Нету ниток. Будьте так любезны… я заплачу…
– Чего вы мне голову морочите! – рассердился человек с сантиметром на шее. – Так бы и сказали сразу! Суете свою костяную рукоятку…
– Я вам не морочу голову, – робко возразил архитектор. – Рукоятка и правда костяная. Ну неужели у вас не найдется иголки и ниток, это же главные средства, которыми вы работаете… Почему не хотите услужить, мы же люди…
Человек раскрыл было рот, намереваясь ответить, но тут раздался бой стенных часов – один, два… десять ударов.
Человек не спеша снял с шеи сантиметр, встал, скинул сатиновый жилет и остался в футболке. Архитектор с изумлением наблюдал за ним. Человек меж тем присел, посидел немного на корточках и выпрямился. И принялся выполнять упражнение:
– Раз!.. Два!.. Раз!.. Два!..
– Что с вами? – спросил архитектор. – Вы в своем уме?
– Производственная гимнастика, – приседая, ответил человек. – С десяти до четверти одиннадцатого… Раз!.. Два!.. Раз!.. Два!.. – считал он. Потом ненадолго прекратил счет, подошел к стене и перевернул висевшую на ней табличку, на которой большими буквами было выведено: «С 10.00 до 10.15 – производственная гимнастика». – Охрана труда, – пояснил он. – Передышка…
Покончив с гимнастикой, он ушел за ширму, где был умывальник, долго плескался, затем вышел оттуда, энергично растираясь большим махровым полотенцем.
– Профсоюзы, – сказал он лаконично. – Строго следят.
И принялся трусить вокруг швейных машин. Сделав кругов десять, сел на один из портновских верстаков, подогнув под себя ноги, как йога, и погрузился в самосозерцание.
– Боже мой! – простонал пораженный до глубины души архитектор. – Я так спешу. Неужели у вас не найдется иголки и нитки? Ведь тут на две минуты дела… Я сам пришью!..
Человек сердито посмотрел на него своими дымчатыми глазами и задумался.
– Были! – неожиданно закричал он. – Раньше!.. Раньше у нас было сколько угодно иголок и ниток… Но заказчики… писали жалобы… что воруем иголки, нитки, пуговицы, приклад… Что выписываем со склада больше, чем расходуем… Что бракуем новые ножницы и присваиваем их… Крадем булавки и строим себе дачи… И тогда, чтобы это… исключить возможность злоупотреблений и удовлетворить запросы клиентов, нашу мастерскую сделали специализированным филиалом, и теперь мы работаем исключительно на материалах заказчика…
После этой тирады он растянулся на верстаке и приступил к дыхательным упражнениям: вдох-выдох, вдох-выдох…
– Господи! Никто на свете не хочет мне помочь! – горестно воскликнул архитектор. – А я-то принял решение совершить доброе дело! Но разве я могу явиться в таком виде? Поймите, я архитектор Стилянов. Меня дожидаются члены приемной комиссии… Там разгорится спор… Дискуссия, понимаете? Но как я буду дискутировать, если у меня сваливаются штаны?
– Тогда не дискутируйте, – посоветовал человек, продолжая лежать.
– Как так! – воскликнул архитектор. – Как это – «не дискутируйте»?.. Разве вы не знаете, что обмен мнениями подобен обмену веществ в организме – чуть только он нарушится, прекратится, организм погибает!
– У нас специализированный филиал, – сказал человек, все так же лежа. – И сейчас – производственная гимнастика. Мы не занимаемся обменом веществ…
– Но ведь… О господи! – простонал архитектор. – А я-то решил… И ведь не для себя же – для людей стараюсь, чтоб им лучше жилось… Мне-то что, вернусь домой, включу Бетховена…
Человек с дымчатыми глазами меж тем сполз с верстака, надел сатиновый портновский жилет и с задумчивым видом принялся наблюдать за душевными терзаниями архитектора Стилянова.
– Только заведующий филиалом может разрешить, – со вздохом произнес он. – Больше никто.
– Слава богу! – обрадовался архитектор. – Где же он, ваш заведующий?
– Заведующий – это я, – просто сказал человек. – Вы по какому вопросу?
– Как!?!? – архитектор от изумления открыл рот. – Но вы… ведь…
– Я занимаю несколько должностей, – сказал человек с дымчатыми глазами. – По совместительству. Для экономии рабочих ресурсов. Ну, так что же вас к нам привело? Чем можем быть полезны?
Стилянов не выдержал.
– Как – чем?! – заорал он. – Как – чем? Разве я не толковал вам про пуговицу?.. И ручку ножика показывал, костяную… Как же так – чем?!
На человека его крик не произвел никакого впечатления.
– Объясните спокойно, гражданин, – сказал он. – Что за пуговица? Вы, кажется, упомянули про какую-то пуговицу?
Архитектор взорвался. Взорвался, словно фугасный снаряд, который постепенно набирает силу, сокрушая все вокруг.
– Это идиотизм! – вопил он. – Абсолютный, тотальный, безусловный идиотизм!.. Да кто вы такой? Вы что – у себя дома? Вас для чего сюда посадили, мыслитель с портновским сантиметром на шее? Людей морочить?!. Чтоб их отсюда увозили прямехонько в желтый дом?.. Может, у вас тут – специализированный филиал сумасшедшего дома?.. И когда вы зарубите себе на носу, что вы здесь существуете для меня, а не я – для вас! Что если не мы, то вы подохнете с голоду! Ваше дело – оказывать услуги населению, а не терроризировать его! Разве вам это не ясно, неужели никто не вбил это в вашу тупую башку?!. И что это за абсурдные филиалы – их мог выдумать только питекантроп!.. Не могут наладить контроль – так придумали филиал, в котором заказчики сходят с ума!.. А что будет, если я сойду с ума?.. Да вы знаете, кто я такой? Знаете, сколько я понастроил домов, сколько школ, гостиниц… Две больницы!.. Знаете, что нервные клетки мозга не восстанавливаются? Я вас спрашиваю! Чего таращите глаза?.. Теперь не те времена, чтобы можно было унижать человека!.. Вы об этом знаете? Или, может, вас извлекли во время археологических раскопок, и этот факт вам неизвестен? Может, вы мамонт?.. Нет, для мамонта вы слишком ничтожны… Сию минуту дайте мне иголку с ниткой, не то, черт бы вас побрал, я разнесу ваш идиотский филиал вдребезги!.. Камня на камне не оставлю!..
– Ну? – спросил человек. – Чего это вы вдруг замолчали, о чем задумались?
Архитектор понял, что весь этот гневный монолог он произнес в уме, и ужасно удивился.
– Да, да, – пролепетал он, – я и впрямь задумался… Видите ли, моя пуговица… Впрочем, я же вам все объяснил…
– Может, и объяснили мастеру, – с укором сказал человек. – Или в бюро информации…
– Но ведь это все вы! – воскликнул Стилянов.
Человек обиделся.
– Работаешь на совесть, исполняешь три должности, – проворчал он. – Нельзя же одну ущемлять другой. Не так ли? В бюро информации я занимаюсь информацией – и точка. Вы что, хотите, чтобы я работал спустя рукава? Чтобы все смешал в кучу и в результате получился хаос? Разве так оправдывают доверие?..
– Напротив, – поспешил заверить его архитектор Стилянов. – Я очень хочу, чтобы вы выполняли свои обязанности. И приступили к этому как можно быстрее!
– Вот как, – сказал человек. – Что ж, чем можем быть полезны?
Архитектор вдруг принялся бегать вокруг швейных машин.
«Нет, – думал он. – Я его убью! Всажу ему в грудь перочинный нож, по самую костяную рукоятку всажу!.. Со мной еще никто так не обращался!.. По какому праву… Как-никак я проходил стажировку в Швейцарии, владею двумя иностранными языками…»
– Вы как будто немного нервничаете? – бесстрастно заметил человек, наблюдавший за тем, как он бегает вокруг швейных машин.
Архитектор Стилянов остановился.
– Нет, – сказал он. – Ничуть. Я спокоен, как гранит.
– В таком случае, мы к вашим услугам, – человек расплылся в любезной улыбке.
Архитектор Стилянов уже был готов вынуть свой перочинный нож и думал, что лучше – перерезать горло или вонзить нож в сердце. «Горло, пожалуй, не стоит: будет много крови, – рассудил он. – Лучше в сердце…» Он сунул руку в карман, нащупал ножик и изо всех сил сжал рукоятку. «С другой стороны, – продолжал рассуждать он, – пять домов… большая цель… Нет, он должен пришить мне пуговицу, черт бы его побрал!..» Проглотив с трудом застрявший в горле ком, архитектор сделал глубокий вдох.
– Пуговица, – сказал он. – Вот здесь… оторвалась, и…
– Тэкс-с, – подбодрил его человек. – Понимаю.
– А иголки – нет. Ниток – тоже. И пуговицы, естественно… Такая была сегодня давка в трамвае, что спокойно можно было потерять не только пуговицу, но и брюки… Сами знаете, как нынче с транспортом…
– Бывает, – посочувствовал человек. – На некоторых участках…
– Тут случай особый – меня дожидается комиссия, я не могу, согласитесь, явиться в таком виде… Речь шла об исключении…
– О каком исключении? – нахмурил брови человек.
– Мне, видите ли, сказали, что вы… как ответственное лицо можете разрешить, чтобы мне ее пришили вашими материалами…
– Кто это вам сказал?
– Мастер…
Человек с дымчатыми глазами еще больше нахмурился.
– Понятно, перекладывает с себя ответственность, – он покачал головой, – умывает руки… Я, мол, хороший, а они – плохие… Придется побеседовать с этим мастером, уж больно много он себе позволяет… Вот, поставил меня в неловкое положение… Ну да ладно, сначала попытаемся решить ваш вопрос… Значит, вы хотите, чтоб мы пришили нашими материалами?
– Я вас очень прошу! – с жаром произнес архитектор.
Человек опять задумался, наморщив лоб и прищурив свои дымчатые глаза.
– Что ж, в виде исключения – можно, – произнес он наконец. – Но вам придется собственноручно заполнить декларацию о том, что вы отказываетесь от своих материалов в пользу наших.
– Собственноручно не могу, – напомнил о своем положении архитектор, – пока я буду писать, с меня свалятся штаны.
Должностное лицо пришло в некоторое замешательство перед лицом нового препятствия и снова впало в задумчивость.
– Так и быть, – сказал он великодушно. – Я сам заполню, вы только распишитесь… Я подержу ваши брюки. Мы ведь тоже люди.
– Спасибо, – сказал растроганный архитектор. – Крайне признателен.
– Не стоит благодарности. Итак, приступаем.
Он порылся в ящике стола, извлек оттуда необходимые бланки, сверил отпечатанные на них номера с номерами ранее заполненных анкет, проложил между бланками три листа копирки и вооружился шариковой ручкой.
– Имя, фамилия, профессия?..
– Петр Янков Стилянов. Архитектор…
– Не так быстро, – попросил пишущий. – Мне за вами не поспеть… Ар-хи-тек-тор. Адрес, где работаете, где и когда родились, постоянное местожительство, серия и номер паспорта…
– Боже мой, к чему все это? – изумился архитектор Стилянов. – Вы что, составляете на меня досье?
– Здесь такие пункты, – пожал плечами человек. – Все графы нужно заполнить. Полностью. Прочерки делать нельзя, писать только «да» или «нет» – тоже…
Архитектор почувствовал, как у него пухнет голова – вот-вот лопнет. Он закрыл глаза и, собрав остатки сил, начал диктовать:
– Улица Тинтява, 20, «Софпроект»…
Человек с дымчатыми глазами старательно выводил буквы и цифры, изо всех сил нажимая на ручку, чтобы все четыре экземпляра анкеты вышли отчетливыми.
– Тинтява… Соооф-прооо-ект, Сооофия, Тииин-тявааа… Слишком часто повторяется название улицы… И слово София тоже… – он поднял голову.
– Какие вопросы, такие и ответы, – сказал архитектор. – Я отвечаю по пунктам…
Он следил за тем, как человек с сантиметром на шее заполняет графу за графой и думал о том, что если он будет вот так выводить буквы еще пять минут, то все это потеряет смысл. Комиссия разойдется, и… и архитектор мысленно начал подгонять человека. Человек утер пот со лба и задал следующий вопрос:
– Привлекались ли вы к суду и следствию, не состоите ли под судом и следствием, есть ли родственники за границей?..
Архитектор возвел глаза к потолку, призывая в свидетели небо; терпение его иссякло, он сжал кулаки, чуть не выпустив при этом из рук брюки, и отбарабанил:
– Не привлекался, не состою, родственников не имею вообще…
Последние слова пробудили особый интерес. Пишущий оторвался от бланков и обратил взор на архитектора.
– Как? Никаких?
– Никаких! – в сердцах бросил Стилянов. – Я зачат в пробирке…
– Так и запишем – никаких. Что же касается пробирки, то это пусть останется на вашей совести. Следующая графа: работали ли вы в студенческих стройотрядах, в каких общественных организациях состоите?
«Это же форменный идиотизм… то, что он со мной вытворяет! – вознегодовал архитектор Стилянов. – И почему я все это терплю, почему не скажу ему прямо в лицо, что это – идиотизм?»
– Ну так как же? Работали в стройотрядах или нет? – повторил вопрос человек.
– Да, да, да! – закричал архитектор.
– Третье «да» – на какой вопрос? – строго глянул на него спрашивавший.
– На все остальные, – заорал архитектор. – Какие последуют дальше…
– Тише! – рявкнуло должностное лицо.
Архитектор Стилянов невольно вытянулся.
– А-а! Это еще что такое? Мы все хотим пришить пуговицу… Но существует порядок… Мало того, что для вас делается исключение, так вы еще кричите: Здесь нет глухих, ясно! Ведите себя прилично, ничего, что вы архитектор! Перед пуговицей все равны – нет ни архитекторов, ни агрономов… Ясно?
– Ясно, – виновато сказал Стилянов. – Извините…
– Чуть с вами по-хорошему – вы тут же готовы сесть на голову. Нервы, видите ли… Сразу в крик. Вот, распишитесь. Тут и тут, я подержу ваши брюки.
Стилянов взял у него ручку и поставил подпись в двух указанных местах.
– Держите ваши брюки, – строго сказал человек.
Он вернулся на свое место и, шевеля губами, внимательно посмотрел заполненную декларацию.
– Так! – сказал он. – Вроде бы все в порядке. Предупреждаю: за неверные сведения будете отвечать по закону. Надеюсь, ясно?
– Да, – сказал архитектор.
– Добро! – Человек хотел было сунуть декларацию в ящик стола, но вдруг спохватился: – Впрочем, погодите. Мы пропустили целую графу – насчет цвета ниток. Какого цвета должны быть нитки – зеленые, красные, синие… или соответствующие – под цвет брюк!
– Соответствующие, – поспешил ответить Стилянов.
– Соот-ветствующиеее, – записал человек. – Так! – Он еще раз внимательно прочел все заполненные пункты, проверяя, нет ли пропуска, не вкралась ли неточность, а затем объявил: – Заказ принят. Как записать – выполнение срочное или в обычных рамках?..
Архитектор почувствовал, что его сейчас хватит удар. Потом он просто не мог себе объяснить, как ему удалось выжить. Он смотрел в дымчатые глаза человека с сантиметром на шее, который сидел напротив, и ему стало казаться, будто все это происходит в каком-то нереальном мире.
– Срочное, – выдавил он. – Срочное…
– Стало быть, срочное… – записал человек. – Ясно. Оставьте ваши брюки и зайдите через три дня…
Наступила продолжительная пауза. Архитектору показалось, что он сошел с ума или видит сон. Его мозг отказывался воспринимать случившееся, там не было клеток, которые довели бы до его сознания, что происходит. Может, он ослышался?
– Что вы сказали? – произнес наконец потрясенный архитектор.
– Оставьте ваши брюки и зайдите за ними через три дня. Впрочем, можете заглянуть на третий день часам к одиннадцати, раз вы так спешите.
– Оставить брюки?!?! – переспросил архитектор.
– Мы не оказываем услуг на дому.
– Оставить брюки?!?! Здесь?!?!
– …и зайти за ними через три дня…
Архитектор медленно стянул с человека зеленый портновский сантиметр и подпоясался им. А затем… затем в ярости схватил человека за плечи, приподнял со стула и шмякнул о стену. Стена тут же треснула, половина ее рухнула на человека – она была изготовлена из облегченных материалов. Архитектор Стилянов вытащил человека из-под обломков, поставил на ноги и ударил еще раз – тот отлетел к верстаку. Архитектор поднял его за шиворот и с нечеловеческой, рожденной яростью силой швырнул на верстак. Молниеносно раскрутил клубок из разноцветных портновских сантиметров и, обмотав их вокруг шеи своего мучителя, начал его душить. Тот издал душераздирающий крик, вырвался из рук Стилянова и спрыгнул на пол. Но архитектор тут же загнал его в угол и ловким ударом в скулу уложил на пол. Человек рухнул, как подкошенный, увлекая за собой часть другой стены, несколько ширм, вешалки с одеждой, один из верстаков. Но архитектору этого показалось мало, и он начал с остервенением крушить швейные машины.
В филиале, представлявшем теперь собою груду развалин, воцарилась тишина.
Человек с дымчатыми глазами неподвижно лежал под ворохом одежд, ширм и обломками швейных машин. Архитектор Стилянов, тяжело дыша, огляделся – что еще можно сокрушить. И тут вдруг чудом уцелевшие часы сорвались со столба и со стоном рассыпались на шестеренки, зубчатые колесики, маятник и гирю…
Архитектор Стилянов смотрел по сторонам – филиал специализированных услуг лежал у его ног, развалины его еще курились: все было разбито вдребезги, и только электрическая лампочка, свисавшая с потолка, раскачивалась словно после землетрясения в девять баллов. Архитектор глянул на нее, схватил патрон для выкроек и одним ударом разнес лампочку на мелкие куски…
– Эй! – окликнул его человек с дымчатыми глазами. – Что с вами? Вы снова задумались. Чего же тут думать? Зайдете через три дня и получите свои брюки. Есть еще вопросы?
«Неужели я это все придумал? – мысленно спросил себя архитектор. – Но почему? Почему я в мыслях совершаю то, что должен делать наяву? В чем дело?.. Почему я молчу? Молчу и бездействую… Почему не двину его по поганой роже?.. Почему сношу все безропотно?.. Ведь это же идиотизм, абсурд… Этого не может быть… И кто он такой? Какое имеет право?.. Я ведь строил силосные башни в Сирии, я человек с положением… Отчего веду себя, как школьник, которого застали в уборной с сигаретой…»
– Ну, так есть еще вопросы? – повторил человек.
«А ведь он… ведь он издевается, – подумал архитектор. – Он глумится… Через три дня!.. По какому праву он так куражится? Почему я не скажу ему в лицо, что это – идиотизм, что я – не обезьяна? Почему?..»
– Вы что, оглохли? – крикнул человек. – Я спрашиваю: есть еще вопросы?
– Нет, – услышал собственный голос архитектор. – Других вопросов нет…
Архитектор Стилянов молча снял брюки и протянул их человеку с портновским сантиметром на шее, взял квитанцию и вышел из филиала специализированных услуг.
На дворе бушевала весна.
Перевод Майи Качауновой